Их называли "потерянным поколением". И они действительно потеряли все - или почти все?
Что же у них осталось? Верная дружба - и спасительная ирония. Потому что иначе невозможно ни выжить в "стране, охваченной кризисом", ни выстоять перед "житейски-алкогольно-любовными трудностями" - ни, наконец, выгодно продать никому не нужный надгробный черный обелиск!
Всё-таки успела дочитать и не нарушила свою традицию - к 9 мая оставлять за плечами очередной томик Ремарка. Проблема в том, что томики про войну я уже все перечитала, так что со следующего года возьмусь за других авторов. Ну а пока...
"Чёрный обелиск" поддался мне со второй попытки. Первая была лет пять назад, тогда я застряла на первой сотне страниц, но кажется, именно благодаря этой книге я открыла для себя Ремарка как автора. В очередной раз он взялся за сложную тему - тему "потерянного поколения", пережившего Первую Мировую и оказавшегося в стране, которая совсем недавно была гордой воительницей, а теперь оказалась зажата со всех сторон. Люди пытаются выжить в условиях бешеной инфляции, когда деньги дешевеют в течение одного дня, а вокруг зреют националистические настроения... Главный герой Людвиг работает в конторе по продаже надгробий и каждый день имеет дело со смертью, а по выходным играет в церкви в Доме для умалишённых, где видит ещё одну неприглядную сторону жизни. Именно там Людвиг знакомится с загадочной девушкой по имени Изабелла, она одевается в дорогие наряды, называет его разными именами и ведёт разговоры, ввергающие обычного человека в полнейший ступор. Но раз за разом Людвиг приходит сюда, чтобы встретиться с ней...
Как обычно, слог Ремарка хорош до безобразия (хотя переводчика иногда хотелось побить), герои, даже проходные, получаются живые и настоящие, а атмосфера опять же по-ремарковски типично-безысходная. Да и разве может быть иначе, когда всё действие происходит в антураже надгробных памятников, разговоров о смерти и безденежье, дешёвых и не очень пивнушек и сумасшедшего дома?
Цитатник:
– Вы, вероятно, согласитесь, что тогда было лучше, чем теперь.
– Возможно!
– Не возможно, а бесспорно! У нас был порядок, устойчивая валюта. Никаких безработных, цветущая экономика, мы были народом, который всем внушал уважение. Или вы и с этим не согласны?
– Совершенно согласен.
– Вот видите! А что сейчас?
– Беспорядок, пять миллионов безработных, дутая экономика, да и сами мы народ побежденный, – отвечаю я.
Генрих опешил. Он не представлял себе, что я так легко со всем соглашусь.
– Вот видите, – повторяет он. – Сейчас мы погрязли в дерьме, а тогда катались как сыр в масле. Соответствующие выводы вы, вероятно, можете сделать, не так ли?
– Не уверен. Какие же?
– Чертовски простые! Выводы о том, что у нас опять должны быть кайзер и солидное национальное правительство.
– Стоп! – восклицаю я. – Об одном вы забыли: вы забыли важнейшее слово «потому». А в нем-то и весь корень зла. Оно и есть причина того, что ныне миллионы людей, подобных вам, задрав хобот, повсюду трубят всякую чепуху. Все дело в одном словечке «потому».
– Как это так? – спрашивает Генрих, ничего не понимая.
– «Потому»! – повторяю я. – Все дело в слове «потому». У нас теперь пять миллионов безработных, инфляция и мы побеждены именно потому, что до этого у нас было столь любимое вами национальное правительство! Потому, что это правительство, охваченное манией величия, затеяло войну! Потому, что оно эту войну проиграло! Вот мы и погрязли сейчас в дерьме! Потому, что правительство состояло из столь почитаемых вами марионеток в мундирах и тупиц! И не вернуть нам их нужно, чтобы исправить дело, а, наоборот, ни в коем случае не допускать их возвращения, потому, что они опять втравят нас в войну и посадят в навоз. Вы и ваши единомышленники твердите: раньше нам жилось хорошо, сейчас живется плохо – значит, давай обратно старое правительство! А на самом деле нам плохо живется сейчас потому, что до этого у нас было старое правительство, – значит, надо его послать ко всем чертям! Понятно? Все дело в словечке «потому»! А ваши единомышленники охотно забывают об этом «потому»!
читать дальше