Моей крыше приятно съезжать в сопровождении чужих крыш, выбравших примерно то же направление движения (с)
Что еще остается у людей, захлебывающихся в огненном водовороте войны? Что остается у людей, у которых отняли надежду, любовь - и, по сути, даже саму жизнь? Что остается у людей, у которых не осталось просто ничего? Всего-то - искра жизни. Слабая, но - негасимая. Искра жизни, что дает людям силу улыбаться на пороге смерти. Искра света - в кромешной тьме…
Продолжаю традицию, в этом году немного опередила график и прочитала книгу Ремарка не к 9 мая, а аж в марте.
Честно, в начале даже не представляла, как можно описывать жизнь концлагеря так долго и так... интересно? Ужасающе интересно. Сильная книга, потрясающая своим ужасом книга. О смерти. О надежде. О Человеке.
Приобрету в коллекцию. А пока, как обычно, цитаты.
"Приказ есть приказ, и нам ни к чему угрызения совести. Раскаяния и сомнения — это не по-немецки. Фюрер знает, что делает, а мы выполняем его волю".
"Скелеты, толпясь, стали выходить из барака и строиться. Кто не мог идти самостоятельно, того поддерживали или несли и клали на землю. Это была жалкая кучка полуживых, умирающих людей."
"Однако в целом за годы войны немецкие концлагеря стали, пожалуй, даже гуманными. Теперь людей здесь почти не мучили — всего лишь травили в газовых камерах, забивали насмерть, расстреливали или измочаливали на тяжких работах, а потом морили голодом. А если иной раз и сжигали кого в крематории заживо, так это не по злому умыслу, а скорее, по недосмотру, от переработки, а еще потому, что иные из этих скелетов очень уж не любят двигаться."
"Жизнь! Плевать, какая! Разбитая, вшивая, окровавленная – прожить еще хоть час, хоть минуту, несмотря ни на что!"
"Вселенское зло торжествовало победу; заповеди добра были осмеяны и втоптаны в грязь, закон жизни поруган, заплеван и расстрелян; разбой стал обычным делом, убийство превратилось в заслугу, террор был возведен в ранг закона — и вот неожиданно, в этот миг, когда, казалось, сама земля затаила дыхание, четыреста жертв произвола почувствовали, что пробил час и зазвучал некий голос, и маятник, замерев на секунду, двинулся обратно. Они почувствовали, что спасены не просто страны и народы, но самая Жизнь. "
"Мы уже не просто приговоренные к смерти, у нас появился крохотный шанс. Вот и все - но сколь же огромна разница между отчаянием и надеждой."
"Каким-то странным образом они, не воюя, одержали победу, и годы плена казались им уже не годами безоружного поражения, а годами борьбы" (с).